История памятников

Памятники Гоголю в Москве

В Москве два скульптурных памятника, установленных в честь Н. В. Гоголя. Первый был создан к столетию со дня рождения писателя в 1909 году и размещался в конце Пречистенского (ныне Гоголевского) бульвара. Скульптор Н.А. Андреев (1873 — 1932). Второй памятник появился в 1952 году, в год столетия со дня смерти Гоголя, на месте первого. Скульптор Н.В. Томский (1900 — 1984).

Памятник на Никитском бульваре

(скульптор Н.А. Андреев)

Идея установки памятника Гоголю в Москве возникла в дни торжеств, посвящённых открытию опекушинского памятника Пушкину в 1880 году: в августе по инициативе Общества любителей российской словесности была открыта подписка для сбора средств. Одним из первых жертвователей был промышленник и меценат П. П. Демидов, внёсший 5000 рублей и пообещавший поставить меди столько, сколько будет нужно для изготовления монумента. Однако сбор средств по различным причинам затянулся; лишь к 1896 году набралась достаточная сумма (70 тысяч рублей), позволившая начать работу над памятником. Специально созданный комитет под председательством городского головы Н. Гучкова после двух безуспешных конкурсов поручил в 1906 году подготовить проект скульптору Николаю Андреевичу Андрееву . В качестве экспертов были приглашены архитектор Ф. Шехтель, художник В. Серов и артист Малого театра А. Ленский. В апреле 1906 года комитет единогласно одобрил представленный проект. Для Н. Андреева этот заказ стал дебютом в монументальной скульптуре, в которой он впоследствии много и плодотворно работал.

Андреев всё делал сам: лепил из глины огромную фигуру кутающегося в шинель писателя, затем — четыре барельефа для постамента, изображавшие героев гоголевских произведений. Отведённый для памятника участок тоже планировал сам, без помощи архитектора. Сделал он это настолько профессионально, что исследователи до сих пор пытаются приписать ему в соавторы Ф. Шехтеля, который к «Гоголю» никакого отношения не имел. По андреевским же эскизам отливали решётку с венками и изящные фонари со стилизованными львиными масками.

Андреев тщательно проштудировал иконографию Гоголя, ездил за типажами в Полтавскую губернию, где встречался с сестрой писателя Ольгой Васильевной; искал и находил свои персонажи в Москве. На Смоленском рынке отыскал худого, длинноносого натурщика, с которого лепил фигуру Гоголя, а Тараса Бульбу — с Владимира Гиляровского в его смушковой папахе и жупане.

Торжественное открытие памятника состоялось 26 апреля 1909 года при чрезвычайно большом скоплении публики и было приурочено к столетию со дня рождения писателя. Гоголевский юбилей в 1909 году в Москве отмечался с большим размахом и принял масштабы общенационального праздника: только программа мероприятий, непосредственно связанных с открытием памятника, занимала три дня.

Работу Н. Андреева нередко называют эстетически совершенной, шедевром, признают одной из лучших скульптур на улицах столицы. Его памятник Гоголю характеризуют как одну из вершин творчества, программное произведение скульптора.

Андреев изобразил Гоголя в период его душевного кризиса, утратившим веру в своё творчество, опустошённым до отчаяния. Перед зрителем предстаёт писатель, глубоко погружённый в скорбные размышления. Скульптор подчеркнул его подавленное состояние согбенной позой, опущенной линией плеч, наклоном головы, складками плаща, который почти полностью скрывает как бы озябшее тело.

Скульптура решена в импрессионистическом ключе, что было характерно для творчества Н. Андреева тех лет. Мастер в большей мере увлечён игрой света и тени, изысканными линиями; выявляет скорее живописность, нежели монументальность форм. Пластика форм подана в слабо расчленённых объёмах, почти единым массивом, что только усиливает эмоциональное впечатление.

Пьедестал памятника обрамлён бронзовыми барельефами превосходной работы, на которых представлены герои из наиболее известных произведений Гоголя: «Ревизор», «Шинель», «Тарас Бульба», «Мёртвые души» и других. Барельефы, наполненые жизненностью гоголевских персонажей, по своему эмоциональному настрою образуют диссонанс с общим впечатлением от памятника, идут вразрез с воплощённым образом самого писателя.

В этом памятнике определились новаторские находки, интересные в художественном отношении, в плане техники исполнения и проработки пластических форм. Но наиболее радикальным явлением для монументального искусства того времени стала сама идея «скорбящего» Гоголя. Эта идея вызвала множество споров сразу же после открытия памятника.

Монумент произвёл сильнейшее впечатление на культурную общественность Москвы и России в целом. Такой трактовки образа великого писателя никто не ожидал: вместо парадного образа «национального гения» публике предстал Гоголь больной и надломленный. Н. Андреев отказался от одного из устойчивых стереотипов создания памятников: национального героя необходимо изображать во всём блеске его таланта и в ореоле величественности.

Сохранились многочисленные воспоминания современников, отражающие реакцию на памятник. В одном из них говорится: «Первое впечатление этой почти страшной фигуры, прислонившейся к грубой глыбе камня, точно ударило. Большинство ждало образа, к которому привыкло... И вместо этого явно трагическая, мрачная фигура; голова, втянутая в плечи, огромный, почти безобразящий лицо нос и взгляд — тяжёлый, угрюмый, выдающий нечеловеческую скорбь... В сумерках и лунной ночью он будет прямо страшен, этот бронзовый великан на Арбатской площади, замерзший в позе вечной думы».

Художник Илья Репин всецело поддерживал идею памятника: «Трогательно, глубоко и необыкновенно изящно и просто. Какой поворот головы! Сколько страдания в этом мученике за грехи России!.. Сходство полное... Да здравствует Н. А. Андреев! В душе своей я благословил комиссию, утвердившую эту смелую по правде идею. Москва не без просвещенных людей: большое счастье для искусства».

Критик Сергей Яблоновский предугадал реакцию общественного мнения (и в некоторой степени дальнейшее развитие событий) в своей статье, опубликованной в газете «Новое русское слово» за месяц до открытия памятника: «Не захотят многие этого памятника с больным Гоголем, не захотят пугливо кутающейся фигуры, дрожащего от холода, прячущегося от людей, с птичьим профилем, с бессильно поникшей головой. Может быть, они правы. Может быть, необходим другой памятник Гоголю — памятник могучему творческому гению, но нужен и этот... Страшный, кошмарный символ».

И в других многочисленных публикациях в прессе того времени мнения также были крайне разноречивы, с преобладанием негативных оценок.

Памятник вызвал большое неудовольствие в консервативных и монархически настроенных кругах общества. В монументе в то время легко читался определённый вызов, упрёк самодержавию за трагедию погубленного гения.

Памятник, вызвавший столько споров в предреволюционной России, после Октябрьской революции некоторое время казался новым властям вполне уместным благодаря политизированному контексту в образе Гоголя как «жертвы царизма» (в 1924 году его включили в «Список зданий, памятников, имеющих историко-художественное значение по Москве и Московской губернии»). Однако это продолжалось недолго. Трагедийный монумент на одной из центральных площадей социалистической Москвы уже в середине 1930-х годов вызывал нарекания: газета «Правда» писала, что памятник искажает «образ великого писателя, трактуя его как пессимиста и мистика».

Было принято решение заменить памятник Гоголю; первый конкурс на новое изваяние Всесоюзный комитет по делам искусств при СНК СССР объявил в 1936 году. Однако до Великой Отечественной войны затею не осуществили.

В 1951 году памятник Н. Андреева убрали с Гоголевского бульвара, освобождая место для нового монумента. До 1959 года он хранился в Музее архитектуры, обустроенном на территории Донского монастыря, который в те годы стал своеобразным прибежищем многих памятников, неугодных коммунистической власти. Здесь хранились фрагменты разрушенных Сухаревской башни и Храма Христа Спасителя (мраморные изваяния, украшавшие стены храма), статуи и барельефы с разобранных Триумфальных ворот, фрагменты Иверской часовни, декоративное убранство некоторых снесённых московских церквей.

В 1959, в год 150-летия со дня рождения писателя, на волне хрущёвской оттепели памятник «вернули из ссылки», установив возле дома, где Гоголь жил последние четыре года и где он скончался.

Памятник на Гоголевском бульваре

(скульптор Н.В. Томский)

Известно, что И. В. Сталин недолюбливал «скорбного» Гоголя, мимо которого ему регулярно приходилось проезжать по пути из Кремля на Кунцевскую дачу. Безусловно, без его одобрения не могли ни убрать прежний памятник, ни установить новый. К конкурсам на новый памятник вернулись в конце 1940-х — начале 1950-х годов с целью установить его к столетию со дня смерти Н. В. Гоголя; эту дату планировалось широко отметить в 1952 году. В конкурсах участвовали многие талантливые и именитые скульпторы того времени: С. Д. Меркуров, М. Г. Манизер, Г. И. Мотовилов, Е. В. Вучетич и другие. Победителем стал Николай Васильевич Томский.

Победа Н. Томского в конкурсе не была случайной. В 1951 году он исполнил мраморный бюст Н. В. Гоголя (ныне — в Третьяковской галерее), за который годом позже был удостоен Сталинской премии (пятой по счёту в карьере скульптора). Увеличенная копия этого бюста (также в мраморе) была установлена на могиле Гоголя; тот же бюст послужил отправной точкой для создания проекта бронзового памятника писателю в полный рост.

2 марта 1952 года состоялось торжественное открытие нового памятника. Образ писателя был представлен в новой интерпретации: полным сил, стоящим во весь рост на высоком постаменте, улыбающимся и излучающим оптимизм. В официальной прессе публиковались исключительно положительные отзывы, но в среде московской интеллигенции возобладало негативное отношение к новому, «весёлому» Гоголю. Невыразительность, шаблонность нового монумента отмечались многими.

Пьедестал нового памятника украсило развёрнутое посвящение: «Великому русскому художнику слова Николаю Васильевичу Гоголю от правительства Советского Союза 2 марта 1952 года». Такое же посвящение появилось и на могиле писателя.

Сам Н. Томский, выступая на съезде Союза художников в 1957 году, невысоко оценивал свою работу: «Из всех созданных мною в последние годы монументальных произведений я считаю самым неудачным памятник Н.В. Гоголю в Москве, выполненный мной в чрезвычайной спешке к юбилею писателя».

Несмотря на очевидные художественные изъяны, за монументом Томского позднее стали признавать некоторые достоинства, скорее архитектурного и градостроительного плана. Район Арбатской площади, площади Арбатские Ворота и прилегающих улиц в 1940-е — 1960-е подвергся существенной реконструкции. Изменилась этажность некоторых домов на прилегающих улицах, для расширения площадей снесли ряд построек, возник монолит Генерального штаба, занявший квартал между Знаменкой и Воздвиженкой, и Новый Арбат с многоэтажной застройкой, тоннель, связавший Гоголевский и Никитский бульвары. Тем не менее благодаря выраженной вертикали и чёткому силуэту монумент неплохо визуально воспринимается в довольно «жёстком» архитектурном окружении, не теряется на открытых пространствах.

Таким образом, в Москве сложилась уникальная ситуация: по обеим сторонам от Арбатской площади, на относительно небольшом расстоянии друг от друга (менее четырёхсот метров) установлены два памятника одному и тому же человеку. Памятники разительно не схожи, контрастны по стилю и эмоциональному впечатлению: Н.А. Андреев и Н.В. Томский трактуют образ великого русского писателя диаметрально противоположным образом, что отчасти явилось следствием историко-культурного контекста тех времён, в которые эти памятники создавались.