Хронограф. Июнь 2013 г.

185 лет назад, в июне 1828 г. студент Николай Гоголь-Яновский окончил Нежинскую гимназию высших наук.

Аттестат писателя об окончании гимназии:

«Николай Гоголь-Яновский, коллежского асессора Василия Афанасьевича сын, поступивший 1 мая 1821 года в гимназию высших наук кн. Безбородко, окончил оной полный курс учения в июне месяце 1828 г., при поведении очень хорошем, с следующими в науках успехами:
в законе Божьем с очень хорошими,
в нравственной философии с очень хорошими,
в логике с очень хорошими,
в российской словесности с очень хорошими,
в правах:
римском с очень хорошими,
в российском гражданском с очень хорошими,
в уголовном с очень хорошими,
в государственном хозяйстве с очень хорошими,
в чистой математике с средственными,
в физике и началах химии с хорошими,
в естественной истории с превосходными,
в технологии, в военных науках с очень хорошими,
в географии всеобщей и российской с хорошими,
в истории всеобщей с очень хорошими,
в языках:
латинском с хорошими,
в немецком с превосходными,
в французском с очень хорошими,
в греческом (нет отметки), –
и по окончательном испытании конференциею гимназии удостоен звания студента и г. Министром утвержден в праве на чин 14-го класса, при вступлении на гражданскую службу, с освобождением его от испытания для производства в высшие чины, и при вступлении в военную службу через шесть месяцев, в нижних званиях, на чин офицера, хотя бы в полку, в котором принят будет, на тот раз и вакансии не было. В засвидетельствование чего и дан ему, Гоголю-Яновскому, сей аттестат от конференции гимназии высших наук кн. Безбородко, за надлежащим подписанием и с приложением казенной печати. Нежин. 1829 г. Января 25 дня».

[На илл. – Нежинская гимназия высших наук. XIX век]

170 лет назад, в июне 1843 г., Николай Васильевич Гоголь находится в разъездах в Германии.

«Германия была первой гоголевской "заграницей". В августе 1829 года он побывал в Любеке, а потом и во многих других немецких городах. "Гоголь буквально влюбился в Германию", – подчеркивает известный литературовед Рольф-Дитрих Кайль (Rolf-Dietrich Keil). <…>

В своих первых письмах к родным из Германии Гоголь писал о "добрых немцах", о "прекрасных городах", о "чистоте в домах необыкновенной". Начитавшийся немецких романтиков, он на многое смотрел их глазами. Не случайно Гоголь так часто пользуется в описании Германии банально-книжными выражениями: "прелестный" Любек, "уютный" Франкфурт, "прекрасный" Гамбург, Ахен "чудо, как хорош". <…>

"По мне, Германия есть не что другое, как самая неблаговонная отрыжка гадчайшего табаку и мерзейшего пива", – писал Гоголь спустя всего десять лет после своих полных романтического пафоса восторженных панегириков Германии. Теперь она у него стала "подлая" и "гадкая".

В чем причина столь резкой перемены? Почему Гоголь, как выразился один из критиков, "вылил на немцев столько несправедливого яда?" Рольф-Дитрих Кайль объясняет позднее отвращение Гоголя к Германии и, что тоже интересно, к Швейцарии, творческими взлетами и падениями писателя. В Италии "Мертвые души" писались хорошо, и Гоголь боготворил Италию. Но ему вынужденно приходилось отрываться от работы и уезжать для лечения в Швейцарию и Германию. Тут работа не шла, и Гоголь стал ненавидеть эти страны.

Ему уже отвратительно в Германии все: и "странный склад тела немцев", который, по его мнению, "лишен стройного согласия красоты", и немецкий язык, "неприятно поражающий музыкальное ухо", и даже климат, который когда-то так нравился Гоголю. "Я доехал до Франкфурта и вот уже три дня любуюсь гнуснейшею погодою, какая когда-либо была в мире", - читаем мы в одном из его писем. Случайно ли, что именно во Франкфурте Гоголь пережил в 1845 году один из тяжелейших кризисов и даже позвал священника, чтобы собороваться? Ну, а образы немцев – прежде всего, немцев, живущих в России – чаще всего просто карикатурны. К тому же они абсолютно соответствуют стереотипам, сложившимся в российском массовом сознании. Немцы у Гоголя скупы, глупы, расчетливы и скучны. Достаточно вспомнить хотя бы "Невский проспект". Здесь писатель особенно щедр на краски, описывая мелких ремесленников, которым, словно сводя счеты с "пронемецкими" пристрастиями молодых лет, дал имена Шиллера и Гофмана.

С каким ехидством он лепит образ "совершенного, в полном смысле этого слова немца Шиллера: "Аккуратность его простиралась до того, что он положил целовать жену свою в сутки не более двух раз, а чтобы не поцеловать лишний раз, он никогда не клал перцу более одной ложечки в свой суп"!»

[Шуман Е. К 200-летию великого писателя: «Немцы Гоголя» // Deutsche Welle. 2009.]

[На илл. – Мюнхен, Германия. XIX век]

7 июня исполняется 165 лет со дня смерти русского литературного критика, публициста и мыслителя Виссариона Григорьевича Белинского (11.VI.1811 – 7.VI.1848).

По воспоминаниям И.И. Панаева, «Белинский был в энтузиазме от Гоголя как писателя – это всем известно, но как с человеком он никогда не мог сойтись с ним близко. Гоголь был слишком сосредоточен в самом себе и к тому же, по мере своей известности, начинал приобретать постепенно неприступность авторитета, все более и более сближаясь с другими литературными и светскими авторитетами. Открытый и искренний по натуре Белинский не терпел никакой напыщенности, натянутости и признавался, что ему всегда бывало немного тяжеловато в присутствии Гоголя. Малороссийские устные рассказы Гоголя и его чтение (известно, что он был удивительный чтец и превосходный рассказчик) производили на Белинского сильное впечатление. В то время Гоголь еще нередко позволял себе одушевляться в кругу своих старых несветских товарищей и приятелей и, приготовляя сам в их кухне итальянские макароны, до которых был величайший охотник, тешил их своими рассказами» [И.И. Панаев. Воспоминания о Белинском. Полн. собр. соч., VI, 308.]

10 января 1840 г. Белинский писал К.С. Аксакову: «Скажи от меня Гоголю, что я так люблю его, и как поэта, и как человека, что те немногие минуты, в которые я встречался с ним в Питере, были для меня отрадою и отдыхом. В самом деле, мне даже не хотелось и говорить с ним, но его присутствие давало полноту моей душе, и в ту субботу, как я не увидел его у Одоевского, мне было душно среди этих лиц и пустынно среди множества».

16 июня исполняется 185 лет со дня рождения русского филолога и фольклориста Петра Алексеевича Бессонова (16.VI.1828 – 6.III.1898).

Из письма П.А. Бессонова П.И. Бартеневу от 25 марта 1852 г.: «...Гоголь <...> умер жертвою окружавшей его московской партии, которая натолковывала ему о благочестии и спасении, подливая, таким образом, масло в огонь, ибо Гоголь был и без того восприимчив к этого рода предметам. Наконец, к нему подослали какого-то сельского священника, который говорил ему о необходимости самоизнурения, т.е. подвигов, поста и т.п. Поздно уже увидали плоды: Гоголь не ел, не пил и говорил только о сатане и его искушениях. Хватились лечить его – он не принимал лекарств, считая это дьявольским наваждением; в страшной крайности воротился к нему тот фанатизм, который вызвал "Переписку с друзьями" и завещание. Так сгиб он ни за копейку, и партия "Москвитянина" проповедует о том спасении, которое пролила она в его душу религиозными впечатлениями, а <А. П.> Толстой, имея дух рассказывать, что Гоголь отдавал ему 2-й том "Мертвых душ" и он не взял, прибавляет, что, "впрочем, в псалтыре заключается всё, нужное для спасения". <…> Теперь Гоголя 4 портрета: один с живого, Мамонова, плохой; другой "Гоголь во гробе" Андреева, еще хуже; третий Васильчикова, очень удачный, но не литографированный; 4-й Рачинского, студента, во гробе, очень хороший».

17 июня исполняется 45 лет со дня смерти русского поэта-футуриста Алексея Елисеевича Крученых (21.II.1886 – 17.VI.1868).

«В конце творческого пути обратился к развернутой творческой интерпретации классики и Крученых, создавших в 1943-1944 годах два стихотворных цикла: "Арабески из Гоголя" и "Слово о подвигах Гоголя". Харджиев писал о втором из них: "В стихотворениях этого цикла острые поэтические характеристики Гоголя чередуются с проникновенным истолкованием его произведений. Образы гоголевских героев, вырванные из «долгих бурсацких периодов» и включенные в строй необычных ритмических движений, неожиданно обрели новую жизнь. Этот рискованнейший эксперимент следует отнести к числу самых блестящих достижений Крученых" [Харджиев Н. Статьи об авангарде. В 2 т. М., 1997. Т.1.].

Крученых признавался, что уже в 11 лет он "страстно полюбил книги, зачитывался Гоголем, чуть ли не наизусть знал его «Вечера» и «Миргород»"; известно также, что он подражал внешности Гоголя, а также выбрал его в качестве свое оппонента-классика для публикации в листовке "Пощечина общественному вкусу" (1913); где рядом со стихами Хлебникова там был напечатан Пушкин, в паре с Маяковским – Лермонтов, а с Бурлюком – Надсон [Крученых А. Наш выход. М., 1996.]. Далее, Гоголь становится одним из главных героев и одновременно стилевым ориентиром для принципиально важной статьи Крученых "Черт и речетворцы" (1913-1922).

Крученых в своих циклах вольно «пересказывает» Гоголя, сосредотачивая наше внимание на наиболее важных эпизодах его повестей; при этом для поэта имеет принципиальный характер введение в стихотворения реалий более позднего времени, в том числе и аллюзии на собственные произведения А. Крученых. В своих циклах поэт активно пользуется также футуристическими приемами письма: в его стихах много неологизмов (надувайлы, хрюки, смярдь, мудрила, заколдовотротил, шеегрейки) и необычных словосочетаний ("подвенечная покойница", "сливки прокисших слез", "генералиссимус обдуванчиков", "трехгорбая бука"). Напомним, что сам Крученых гордился званием "бука русской литературы".

Сам писатель последовательно получает в циклах положительные характеристики: "Чутконосый колдун", "О Гоголь, тихий писака / лыцарь пера", "Негасимый уголек / раздувает Гоголек"; в завершающем "Арабески" стихотворении "Камера чудес", полемизируя с эпиграфом из С. Венгерова "Гоголь не видел и не знал России", Крученых утверждает, что автор "Вия" "вертким проскоком / обогнал всех путешественников, вскрыл в России преисподнюю"».

[Орлицкий Ю.Б. Русская классика в интерпретации радикального футуризма (Пушкин и Гоголь в творчестве А. Крученых и И. Терентьева) // РГГУ.]

21 июня исполняется 105 лет со дня смерти русского композитора, педагога и музыкального критика Николая Андреевича Римского-Корсакова (18.III.1844 – 21.VI.1908).

«"Майская ночь" Римского-Корсакова передает поэтическую картину народной жизни. Отсюда большое значение хорового и игрового действа. <…>

Римский-Корсаков, используя фабулу Гоголя, строит музыкальную драматургию оперы на сочетании мира реального с миром фантастическим: они не противопоставлены один другому, но взаимно связаны. Реальный и фантастический миры родственны друг другу… <…>

Римский-Корсаков придал своему произведению лирически-песенный характер. Отсюда главенство певучей мелодии и большая выразительность речитативов. <…>

Римский-Корсаков, создавая либретто, держался "в точности сюжета Гоголя", «поскольку возможно сохраняя разговорный текст, имевшийся в изобилии в его повести» [Н. Римский-Корсаков. Летопись моей музыкальной жизни. М., 1935.]. Отклонения от сюжета столь незначительны, что о них можно не упоминать. <…>

"Ночь перед рождеством" была задумана и осуществлена композитором как произведение, рисующее образы гоголевских персонажей в тесном и неразрывном единстве с окружающим миром. Римский-Корсаков ставил своей задачей воспроизвести в музыке не только историю любви Вакулы и Оксаны, но, прежде всего, ту реальную среду, в которой развертывается действие. Отсюда его пристальное внимание к быту. Римский-Корсаков стремился охватить в своей опере содержание гоголевской повести во всем его многообразии. Не только любовь Вакулы к Оксане, но и фантастика и рождественский праздник на селе равно привлекали его внимание.

"Оперу мою зовут «Ночь перед рождеством», – сообщал композитор в неопубликованном письме к Глазунову, – прошу заметить: не «Черевички», как у Чайковского, и не «Кузнец Вакула», как у Соловьева, а именно «Ночь перед рождеством»"» [Рукописный отдел Гос. публичной библиотеки им. М.Е. Салтыкова-Щедрина. Архив А.К. Глазунова.].

[Гозенпуд А. Гоголь в музыке // Пушкин. Лермонтов. Гоголь / АН СССР. Отд-ние лит. и яз. – М.: Изд-во АН СССР, 1952.]