Хронограф. Февраль 2012 г.

В ночь с 23 на 24 февраля (с 11 на 12 – по старому стилю) 1852 года Николай Васильевич Гоголь сжег рукопись второго тома «Мертвых душ».

 М. П. Погодин вспоминал: «Ночью… он долго молился один в своей комнате. В три часа призвал своего мальчика и спросил его: тепло ли в другой половине его покоев. "Свежо", отвечал тот. - "Дай мне плащ, пойдем: мне нужно там распорядиться". И он пошел, с свечкой в руках, крестясь во всякой комнате, через которою проходил. Пришед, велел открыть трубу, как можно тише, чтоб никого не разбудить, и потом подать из шкафа портфель. Когда портфель был принесен, он вынул оттуда связку тетрадей, перевязанных тесемкой, положил ее в печь и зажег свечой из своих рук. Мальчик, догадавшись, упал перед ним на колени и сказал: "барин, что вы это, перестаньте!" - "Не твое дело, - отвечал он, молись". Мальчик начал плакать и просить его. Между тем огонь погасал, после того как обгорели углы у тетрадей. Гоголь заметил это, вынул связку из печки, развязал тесемку, и уложив листы так, чтоб легче было приняться огню, зажег опять, и сел на стуле перед огнем, ожидая, пока все сгорит и истлеет. Тогда он, перекрестясь, воротился в прежнюю свою комнату, поцеловал мальчика, лег на диван и заплакал. "Иное надо было сжечь, сказал он, подумав, - а за другое помолились бы за меня Богу; но, Бог даст, выздоровею, и всё поправлю". Поутру он сказал графу Александру Петровичу Толстому: "Вообразите, как силен злой дух! Я хотел сжечь бумаги, давно уже на то определенные, а сжег главы Мертвых Душ, которые хотел оставить друзьям на память после своей смерти"».

Существуют разные версии о причинах и обстоятельствах сожжения Гоголем рукописи второго тома «Мертвых душ». Высказывались предположения о том, что автор всего лишь был недоволен своим произведением, и он, по имевшемуся у него обычаю, предал его пламени. В подстрекательстве к сожжению обвиняли отца Матвея Константиновского, духовника Гоголя, а в сокрытии якобы сожженных рукописей – графа Александра Петровича Толстого, в доме у которого писатель провел последние месяцы жизни, и которому он хотел поручить свои рукописи за несколько дней до своей кончины. Толстой не хотел исполнением порученной просьбы подтвердить ипохондрические настроения Гоголя о смерти и из ложной деликатности не согласился их принять. Так или иначе, но всей правды о событиях той роковой февральской ночи мы, увы, уже никогда не узнаем.

7 февраля исполняется 200 лет со дня рождения великого английского Чарльза Диккенса (7.II.1812 – 9.VI.1870).

«Некоторые русские читатели, познакомившись с Диккенсом в оригинале, подумали, что это перевод каких-то им неизвестных произведений Гоголя. (Таково, например, было впечатление
В. С. Аксаковой [Лит. Наследство, т. 58. М., 1952, с.670–671] – Прим.) Со своей стороны, иностранцы, читавшие Гоголя, полагали, что если его как следует перевести, то получится нечто, достойное Диккенса [Мериме П. Статьи о русских писателях. М., 1958, с. 3]. Речь шла, разумеется, не о полном сходстве, но о некоем коренном родстве. Впоследствии типологическое сходство Гоголя с Диккенсом было отмечено Н. Г. Чернышевским…

Сопоставление гоголевских и диккенсовских текстов получается особенно наглядным в том случае, если брать эпизоды, сходные по ситуациям и деталям, как это сделано, скажем, в английской антологии, где помещены прямо друг за другом страницы из «Пиквикского клуба» и «Мертвых душ», изображающих передвижение по дорогам, экипажи, лошадей, кучеров, конюхов, слуг, пассажиров, аксессуары конной упряжи…

Овеществляется, материализуется любое явление, даже абстрактные понятия. Что только не обнаруживается в гоголевско-диккенском мире, все оказывается предметом, обладающим отдельностью, допускающим всестороннее рассматривание, ощупывание, обнюхивание и т.п…

…Гоголь прочитал английского собрата по перу уже в пору своей зрелости. (Гоголь читал Диккенса зимой 1840/41 г., когда перерабатывалась первая редакция первого тома «Мертвых душ» [Буслаев Ф. И. Мои воспоминания. М., 1897, с. 258–259]. Вообще последний период творчества Гоголя развертывается на фоне роста диккенсовской популярности в России.)

Знакомство англичан с Гоголем относится к началу 1840-х годов. В 1847 г. популярный и влиятельный журнал «Blackwoods Magazine» поместил перевод гоголевского «Портрета». В 1860-х годах были переведены на английский язык «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Тарас Бульба», который был в библиотеке Диккенса. Кроме того Диккенс мог услышать о Гоголе от посетившего его И. И. Введенского, переводчика диккенсовских произведений на русский язык и одного из знакомых Гоголя. Встреча состоялась в Лондоне в 1853 г. Следует отметить, что англичане вовсе не считали Гоголя диккенсовским «подражателем» или «учеником». Напротив, некоторые из них подчеркивают, что Гоголь – глубже, серьезнее Диккенса». (Урнов Д. М. Гоголь и Диккенс // Известия Академии наук СССР. Серия литературы и языка. — М.: Наука, 1985. — Т. 44. № 1. — С. 38—47.)

Урнов Д. М. «Гоголь и Диккенс» на сайте ФЭБ «Русская литература и фольклор».

8 февраля исполняется 70 лет со дня смерти русского поэта Николая Петровича Майорова (20.V.1919 – 8.II.1942).

В октябре 1941 года был призван в ряды Красной Армии. С января 1942 года в составе 1106-го стрелкового полка 331-й стрелковой дивизии пулеметчик Майоров участвует в боях с немецко-фашистскими захватчиками на Смоленщине. В этих боях, 8 февраля 1942, во время первого большого наступления советских войск, красноармеец Майоров погиб. Похоронен в братской могиле.

«Его стихи отличаются большой страстностью и утверждением активности в жизни. Данное Майоровым описание Н. Гоголя, сжигающего рукопись, позволяет предполагать, что он и сам порой критически относился к собственным стихам. Сожаление о том, чего не удалось пережить, и мотив ранней солдатской смерти говорят о предчувствии Майоровым собственной судьбы. Лирика Майорова предметна, его язык большей частью жёсткий, немногословный, но, судя даже по немногим уцелевшим стихам, богатый». (Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 — М.: РИК «Культура», 1996.)

Стихотворение «Гоголь» Николая Майорова на сайте poezosfera.ru.

10 февраля исполняется 175 лет со дня смерти великого русского поэта, прозаика и драматурга Александра Сергеевича Пушкина (6.VI.1799 – 10.II.1837).

«Когда Пушкин был убит, Гоголь был глубоко поражен. Долгое время спустя после этого события он был молчалив и задумчив».
(И. Ф. Золотарев по записи К. Ободовского. Ист. Вестн., 1893, I, стр. 36.)

«…Ничего не говорю о великости этой утраты. Моя утрата всех больше. Ты скорбишь как русской, как писатель, я... я и сотой доли не могу выразить своей скорби. Моя жизнь, мое высшее наслаждение умерло с ним. Мои светлые минуты моей жизни были минуты, в которые я творил. Когда я творил, я видел перед собою только Пушкина. Ничто мне были все толки, я плевал на презренную чернь, известную под именем публики; мне дорого было его вечное и непреложное слово. Ничего не предпринимал, ничего не писал я без его совета. Всё, что есть у меня хорошего, всем этим я обязан ему. И теперешний труд мой («Мёртвые Души» — Прим.) есть его создание. Он взял с меня клятву, чтобы я писал, и ни одна строка его не писалась без того, чтобы он не являлся в то время очам моим. Я тешил себя мыслью, как будет доволен он, угадывал, что будет нравиться ему, и это было моею высшею и первою наградою. Теперь этой награды нет впереди! что труд мой? Что теперь жизнь моя?» (Из письма М. П. Погодину 30 марта 1837 г., из Рима.)

«Как странно! Боже, как странно! Россия без Пушкина! Я приеду в П[етер]бург — и Пушкина нет. Я увижу вас — и Пушкина нет». (Из письма П. А. Плетнёву 27 сентября 1839 г., из Москвы.)

25 февраля исполняется 305 лет со дня рождения венецианского драматурга и либреттиста Карло Гольдони (25.II.1707 – 6.II.1793).

Из воспоминаний И. В. Анненкова («Воспоминания о Гоголе. Рим, летом 1841 года» - «Библиотека для чтения», 1857, т. CXLI.) «Гоголь весьма высоко ценил» Гольдони, итальянского Мольера, как его называли. «В Риме не было тогда постоянного театра, но какая-то заезжая труппа давала пьесы Гольдони, Нотте и переделки из французских водевилей. Спектакль начинался обыкновенно в десять часов вечера и кончался за полночь.» Ходили они туда с Гоголем не ради «первой любовницы», «красавицы в полном смысле слова», не ради «очень хорошего jeune premier» {Первого любовника (франц.) – Прим.}, «…а более ради старика Гольдони, который, по весьма спокойному, правильному развитию сложных завязок в своих комедиях, составлял противоположность с путаницей и небывальщиной французского водевиля…».

«…По всей вероятности, Гоголю были по душе незатейливые, "берущие быка за рога" зачины гольдониевских пьес. Не так ли и сам Гоголь любил начинать свои комедии? "Не приходила сваха?" ("Женитьба"); "Что ты, оглох?" ("Утро делового человека"); "Что это у меня? точно отрыжка! вчерашний обед засел в горле..." ("Тяжба"); "Я пригласил вас, господа..." ("Ревизор"). Любая из них вполне бы устроила Гольдони. Вовсе не настаивая, по причине неуместности, на каких-либо параллелях между драматургией Гоголя и Гольдони, хочу только напомнить, что, судя по отрывку Гоголя "Рим" и описаниям итальянской жизни, которые он оставил в своих письмах, мир гольдониевских комедий был Гоголю люб и близок». (Н. Томашевский. Итальянский театр XVIII века // К. Гольдони. Комедии. К. Гоцци. Сказки для театра. В. Альфьери. Трагедии. М.: Художественная литература, 1971.)

28 февраля исполняется 90 лет со дня рождения советского литературоведа и культуролога Юрия Михайловича Лотмана (22.II.1922 – 28.X.1993).

«… В его (Гоголя – Прим.) произведениях особой отмеченностью обладает художественное пространство. Spatium (Пространство (лат.) – Прим.), в котором движется и действует тот или иной герой, не только метафорически, но и в прямом смысле устроен тем или иным, присущим ему образом. В этом смысле художественное пространство у Гоголя в значительно большей мере “условно”, т.е. художественно отмечено…

Художественное зрение Гоголя воспиталось под впечатлением театрального и изобразительного искусств. Давно уже отмечалось, что определенные части повествования Гоголя представляют собой словесные описания театрализованных эпизодов. То же самое можно сказать и о живописи. Если в “Тарасе Бульбе” Гоголь прямо изображает описываемую им сцену как картину (“Свет усилился, и они, идя вместе, то освещаясь сильно огнем, то набрасываясь темною, как уголь, тенью, напоминали собой картины Жерардо della notte” (II, 95) – Прим.), то в более косвенной форме он неоднократно отсылает читателя к чисто живописным средствам изобразительности (ср., например, превращение сцены в картину в конце “Ревизора”). Примеры свидетельствуют, что Гоголь часто, прежде чем описать ту или иную сцену, превратив ее в словесный текст, представляет ее себе как воплощенную театральными или живописными средствами. Но отождествление одного и того же эпизода в его реально-бытовом, сценическом, живописном и литературном воплощении выделяло - именно благодаря общности сюжета - специфику различных типов моделирования пространства, разбивало иллюзию о непосредственной адекватности реального и художественного пространства и заставляло воспринимать это последнее как одну из граней условного языка искусства». (Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М.: Просвещение, 1988.)

Статья «Художественное пространство в прозе Гоголя» Юрия Лотмана на сайте philologos.narod.ru.